Советская Молодежь

Примечания В. А. Кочеткова.

«Советская Молодежь», 4 июня 1975 г., стр. 2, 3.

«Камраду Алексу» — человеку из легенды

На снимке: Алексей Николаевич Кочетков (слева) и Лев Владимирович Буковский.

Фото автора.

С Алексеем Николаевичем Кочетковым я познакомился в послевоенные годы. Тогда еще мало кто знал, что это тот самый легендарный «камрад Алекс» — французский комсомолец, борец с фашизмом в Испании, участник берлинского Сопротивления, что будет создан о нем фильм, что знает и помнит его демократическая Германия. Ежегодно я узнавал о своем друге, о его делах все новое и новое. То выезжал он в ГДР на просмотр художественной ленты «Красная капелла», то встречал он в Риге Шарлотту Бишофф — немецкую антифашистку, много сделавшую для того, чтобы весь мир узнал о русском «камраде Алексе», создавшем подпольную организацию в самом Берлине — логове гитлеризма. И вот — снова! Широко распахнув дверь, Алексей Николаевич с порога заявил тоном, не терпящим возражения:

— Поедем в Вецаки... Познакомлю со своим школьным приятелем...

— К чему такая срочность?

— Можем опоздать...

И вот машина остановилась на узкой улице. У невысокого дома громоздились большие валуны.

— Не вздумал ли ты заказать мне памятник? — робко спрашиваю.

— Тебе еще рановато, — улыбнулся Кочетков. — А мой, пожалуй, уже готов...

Алексей Николаевич открыл калитку. Я увидел во дворе... галерею композиторов мемориального ансамбля в парке Праздников песни! В глубине двора на невысоком постаменте стоял великолепный бюст Льва Толстого. Конечно, нетрудно было догадаться, что мы приехали к скульптору, чьи произведения известны людям. А вот и сам хозяин дома — прославленный художник, лауреат Ленинской премии Лев Владимирович Буковский, заслуженный деятель искусств Латвийской ССР, один из создателей Саласпилсского мемориала.

Они познакомились в тридцатых годах в Ломоносовской гимназии¹. Лев Буковский был старше Алексея на два года. Но это не мешало их школьной дружбе. Алексей особенно привязался к старшему другу, когда увидел его рисунки. С тех пор ребят нельзя было разлучить.

Но жизнь есть жизнь. Она разлучает порой вопреки нашей воле, нашему желанию. И на сей раз друзья по гимназии расстались не на годы — на десятилетия.

К восемнадцати годам, окончив Ломоносовскую гимназию, Алексей уже отлично понимал разницу между бедностью и обеспеченностью и, несмотря на тот цензурный террор, знал, что в мире и здесь, в Латвии, тоже идет непрекращающийся бой между теми, кто не имел ничего и теми, кто имел все. Алексей имел только молодость, а надежды, которые почти ничем не обеспечивались в буржуазной Латвии, связывал с Францией, со «страной свободы, равенства и братства». Во всяком случае, такой она ему представлялась. И он оказался в Тулузе.

Древний город на берегах Гаронны показался юному студенту агрономического института раем. Увы, пришлось скоро убедиться, что и в «раю» не обойтись без хлеба насущного. Однажды товарищ показал Алексею журнал «СССР на стройке». Ожили скудные воспоминания детства, заглушенные злобной пропагандой латвийских буржуазных газет. Он с жадностью искал все, что помогало узнать о Родине. Это и сформировало новый и окончательный взгляд на мир и на все, что в нем происходит.

Франция клокотала. Фашизм рвался к власти, но на его пути неодолимой стеной встал Народный фронт. Бурные события увлекли юношу, и он вместе со всеми выходил на демонстрацию, участвовал в забастовках, расклеивал антифашистские листовки. Вступил в комсомол и был избран в комсомольское бюро секции Латинского квартала.

А над Европой собирались грозные тучи. И гром грянул. О нем возвестила радиопередача, в которой несколько раз повторилась фраза: «Над всей Испанией безоблачное небо». Кочетков в это время оформлял документы на выезд в Советский Союз, но события изменили его планы и на много лет отодвинули встречу с Родиной.

Вот что рассказывает сам Алексей Николаевич о том периоде своей жизни.

«Решение созрело само собой. Оно явилось результатом всего, чем я жил в Париже, пониманием тогдашних международных событий, глубокой веры в правоту народного дела. И вот однажды, после очередного, как всегда, оживленного и шумного собрания секции комсомола, я объявил о нем моим друзьям. Немного поспорив, мы условились относительно того, кто вместо меня будет представлять секцию Латинского квартала в бюро комсомола 5-го района.

Сейчас в Испании дела поважнее, чем эти драки на бульваре Сан Мишель с монархистами, которые вспыхивали каждый раз, когда мы выходили сюда продавать наш «Авангард», — рассуждали мы долго, провожая друг друга по затихавшим улицам ночного города, обсуждали события в Испании, мечтали вслух о том, какой будет испанская республика, в скорой и окончательной победе, в которой мы нисколько не сомневались».

Испания... Первая схватка с фашизмом. Знаменитые песни Ганса Эйслера. Знаменитый лозунг тех дней «Но пасаран!». В боях на Арагонском и Теруэльском фронтах боец интернациональной бригады Алексей Кочетков и его боевые друзья, латвийские добровольцы, верили, что фашизм не пройдет ни здесь, в Испании, и нигде в мире. Много позже об этой вере и рожденных ею подвигах расскажут участники гражданской войны в Испании, в том числе и знавший Кочеткова латышский писатель Жан Грива.

Объединенные силы фашизма взяли вверх в неравной схватке. После падения народной Испании бойцы интернациональных бригад отошли к границе Франции и здесь были интернированы. Концентрационные лагеря в Сан-Сит[п]риене, Гюрсе. Затем штрафной лагерь Верне, режим голода и побоев.

«Я думал только об одном, — вспоминает Кочетков, — вернуться в Советский Союз. К тому времени в Латвии была восстановлена Советская власть, я стал подданным СССР. Представился случай: вербовщики предлагали ехать в Германию, а там советское посольство и можно было рассчитывать на помощь».

В Берлин прибыли хмурым мартовским утром 1941 года. О Германии тех дней знали немало: муштра, осведомители, гестапо. Не знали только, что уже написаны инструкции для миллионов убийц: «для твоей личной славы ты должен убить ровно сто русских, это справедливейшее соотношение — один немец равен ста русским. Уничтожить в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик — убивай».

Инструкции еще не обнародованы, еще рано раскрывать свои планы, но миллионы умов уже оболванены нацистской пропагандой, задушены последние ростки свободомыслия. «Германия — это фюрер».

Так думали в рейхсканцелярии и на Принцальбертштрассе². Но не так было на самом деле. Они, эти черные и коричневые, поймут это, когда столкнутся с работой антифашистского подполья, когда в 1942 году, сохранив все в строжайшей тайне, будут вести следствие по делу подпольной организации «Красная капелла» и ее руководителя, героя немецкого народа Харро Шульце-Бойзена. И у них не хватит рук, чтобы задушить все очаги растущего, набирающего силы Сопротивления.

...Кочетков был взят чернорабочим на трансформаторный завод «АЕГ-ТРО». Он знал немецкий и ему понемногу стали доверять, разрешили даже свободный выход в город³. В один из дней он сумел добраться до советского посольства и оставил там свой единственный документ — удостоверение личности капитана испанской народной армии, начальника штаба 13-й интербригады⁴.

Забрезжила надежда, но ей не суждено было сбыться. Началась война, и он, солдат испанской республики, советский человек, должен был начать борьбу по эту линию фронта в самом центре фашистского рейха.

Еще в первые дни пребывания на заводе Алексей обратил внимание на кладовщика Фридриха Муравски. Позже подружился с этим аккуратным подтянутым человеком, рассказал о своей жизни, конечно не все. Фридрих слушал молча, о себе же говорил мало.

«В день начала войны, — вспоминает далее Алексей Николаевич, — я не находил себе места. Метался по цеху, из рук все валилось. Подошел Фридрих.

— Ты что, Алексей, свихнулся? Неприятностей захотел? Иди-ка сюда. — И буквально втолкнул меня в свою конторку.

Случилось непредвиденное. Обычно сдержанный, Фридрих вдруг разразился такими ругательствами в адрес фюрера, каких мне никогда не доводилось слышать.

Между нами словно рухнула последняя стена. Фридрих рассказал, что он старый коммунист, что встречался с Эрнстом Тельманом, с большой теплотой вспоминал о днях пребывания в Москве в составе рабочей делегации».

Спустя несколько дней Фридрих познакомил Кочеткова с художником Отто Грабовски. Тогда он впервые узнал о подпольной организации «Иннере фронт» («Внутренний фронт»). Было видно, что этот человек заслуживает доверия, и Алексей рассказал, что создал на заводе группу Сопротивления, в которую вошли итальянец Марио, француз Жозеф, чех Ян, испанец Пепе и другие. Сообщил, что в группе строгая партийная дисциплина (к тому времени Кочетков уже стал коммунистом), собираются партийные взносы, даются поручения. О характере этих поручений догадаться было нетрудно: еще никогда на заводе не выпускалось столько брака, начали часто выходить из строя оборудование и станки.

Однажды «камрада Алекса» пригласили на явочную квартиру на Фрайлингештрассе⁵. Здесь его встретил Грабовски и вручил небольшую металлическую коробку, в которой находились листовки. На темно-коричневых листках бумаги была отпечатана только одна фраза: «Гитлер ведет нас к катастрофе».

Отто поручил расклеить эти листовки в воскресенье, через два дня после встречи, и обязательно во всем районе в один и тот же час.

В цехах стали все чаще появляться выпуски газеты «Иннере фронт», в которых содержалась правдивая информация о положении воюющих сторон, о борьбе патриотов в оккупированных гитлеровцами странах и на территории самой Германии.

Только после войны стало известно о том, что нелегальные издания печатались в летнем домике братьев Отто и Макса Грабовски в Рудове, на Баннхофстрассе, 15⁶. Тогда же подтвердилась и связь «Иннере фронт» с подпольщиками из организации Шульце-Бойзена и Харнака.

В одном из номеров подпольной газеты⁷ появилось обращение к советским гражданам, насильно вывезенным в Германию. «Советский Союз непобедим. Гитлеровцам никогда не удастся превратить великий, могучий русский народ в рабов... Своей героической борьбой воины Красной Армии доказывают, что могут бить фашистских захватчиков. Придет день, когда Красная Армия освободит Советскую страну от фашистских бандитов и спасет народы Европы от коричневой чумы». Автором обращения был «камрад Алекс».

Как ни осторожно действовали патриоты, гестапо напало на их след. Начались аресты. Воспользовавшись полученным десятидневным отпуском, Кочетков перебрался во Францию. В Париже Алексей Николаевич встретился со старыми друзьями — интербригадовцами Георгием Шибановым, Николаем Роллером и другими. В тихом рабочем предместье Клиши, в небольшой квартире Шибанова зрели планы о создании массовой организации Сопротивления.

После войны Кочетков, наконец, вернулся на Родину. Несколько лет назад его пригласили друзья из ГДР. Алексей Николаевич побывал в Берлине, у рабочих завода АЕГ. Правительство ГДР наградило его серебряной медалью за укрепление немецко-советской дружбы. Сейчас он — персональный пенсионер, но дел у человека, свободно владеющего восемью иностранными языками, всегда невпроворот.

В послевоенной Риге Алексей Николаевич вновь повстречался со Львом Владимировичем Буковским. Друзьям было о чем поговорить, ведь не виделись десятки лет, да каких еще лет!

...Лев Буковский не сражался с врагами с оружием в руках, не участвовал в антифашистском подполье, как его друг «камрад Алекс». Он сражался со злом своим искусством. Уже первые работы молодого скульптора были замечены рижанами и по достоинству оценены. В феврале 1937 года одна из рижских газет писала: «Лев Буковский создал очень удачную и интересную, как по композиции, так и по выразительности группу из глины "Пушкин и его няня". В этой группе очень хороши позы и лица, она создает настроение...» Спустя 33 года мы снова встретим имя Буковского на страницах газет. «Скульптору, — пишет о нем «Советская Латвия», — не нужны музеи, выставочные залы и галереи, — он скульптор-монументалист, и его произведения разговаривают с народом языком монументальной пластики в парках и скверах, на улицах и площадях». Лев Буковский — автор многих великолепных работ, насыщенных духом борьбы, пафосом революции, силой и мужеством героев, их гневом против угнетателей. Вот некоторые из его работ: горельеф, посвященный памяти участников революции 1905 года, Саласпилсский мемориал, архитектурно-скульптурный ансамбль на рижском кладбище Матиса. Немалым успехом пользуются скульптурные портреты художника, памятники Владимиру Ильичу Ленину его работы.

Лев Владимирович слушал своего легендарного друга, рассматривал знакомые и незнакомые черты его мужественного лица. И вот тогда у скульптора развилась мысль создать портрет друга, прошедшего через войну, через, как поется в песне, расстрелянные годы.

Я смог увидеть только гипсовую модель. Портрет «камрада Алекса» тогда уже экспонировался на республиканской выставке, посвященной 30-летию великой Победы советского народа над фашизмом. Нынче работа Льва Буковского показывается в Центральном выставочном зале в Москве. Ее демонстрировали по Центральному телевидению во время репортажа с выставки «30 лет великой Победы».

В том, что скульптор создал портрет своего школьного друга — не дань уважения памяти юности. Образ воина, солдата незримого фронта, легендарного «камрада Алекса» не мог не вдохновить скульптора-борца, воспевающего своим благородным трудом и искусством великую Победу советских людей над коричневой чумой. А в этой борьбе есть вклад Алексея Николаевича Кочеткова.

Я. Мотель

__________

1 Речь идет о Рижской городской русской гимназии, по традиции называвшейся Ломоносовской.

2 На Принц-Альбрехтштрассе находились штаб-квартира рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, штаб-квартира Гестапо и другие руководящие органы СС.

3 У всех был свободный выход в город. Это был завод, а не концлагерь.

4 А. Н. Кочетков был начальником штаба 13-й интербригады в январе 1939 г.

5 Такой улицы нет в Берлине. Речь идет, скорее всего, о Фрайлигратштрассе (Freiligrathstrasse), где в квартире на первом этаже дома №9 жил Фридрих Муравске со своей женой Марией.

6 Неправильно указан номер дома. Согласно телефонному справочнику Берлина 1941 года, адрес Макса Грабовски в Рудове был Банхофштрассе (Bahnhofstrasse), 117.

7 А. Н. Кочетков не писал статьи в подпольные берлинские газеты. Речь идет о написанном им воззвании, которое отпечатали на ротаторе группы «Иннере фронт».